Последнее десятилетие советской власти было наполнено многими важными событиями, государственного масштаба и частного, общеизвестными и незаметными для большинства. Со временем оказывается, что некоторые так называемые «второстепенные» события, были ключевыми. Ибо, что есть большое и что есть малое? Разве не из малого семени рождается великое древо?
Непонятные для многих и на первый взгляд странные идеи мечтателей часто приводят к реализации фантастических проектов в жизни. Так, из мечты древних греков Дедала и Икара летать, подобно птицам, родились первые конструкции летательных аппаратов, затем наука аэродинамика и первые самолеты, наконец, авиакосмическая промышленность и дерзкие планы современных ученых об освоении космоса.
В 1982 году я успешно окончил Московский государственный педагогический институт иностранных языков (ныне Московский Государственный Лингвистический Университет) по специальности испанский, английский и французский языки. Мне предлагали профессиональную карьеру переводчика на Гостелерадио, на советских авиабазах в Перу и даже в аппарате ООН, что было престижно по тем временам. Надо было только жениться и вступить в КПСС, тогда все двери системы были бы мне открыты. Однако я сознательно выбрал продолжение учебы.
Мою любознательную душу больше всего согревала перспектива академического образования. Еще со студенческих лет я вел дневниковые записи, где размышлял над прочитанными книгами и фиксировал наиболее важные события своей творческой жизни. Тогда же появились мои первые картины, стихи и песни, которые я исполнял под гитару дома, в институте и на бардовских фестивалях. Я мечтал стать художником или писателем, подражая то одному, то другому знаменитому автору.
Моим ответом на карьерные и семейные предложения было решение поступить в аспирантуру. Попасть на отделение философии или психологии, которыми я интересовался, для переводчика было фактически невозможно, поэтому мне пришлось идти на компромисс – формально устроиться по специальности новейшая история в Институт Латинской Америки АН СССР, а параллельно продолжить углубленные занятия фундаментальными науками. Это были счастливые годы моей жизни, когда я мог целые недели и месяцы проводить в библиотеках, читая собрания сочинений классиков русской и мировой литературы: Пушкина, Карамзина, Толстого, Достоевского и т.д.
Разумеется, я не ограничивался изучением художественной литературы. На моих книжных полках появились труды Платона, Аристотеля, Гегеля, Маркса, Энгельса и Ленина, которые входили в список рекомендуемой литературы по аспирантуре и были включены в экзаменационные билеты по кафедре философии Академии Наук.
Для обсуждения прочитанных книг я организовал со своими друзьями самообразовательный кружок «Диспут», программа которого была принята 30 июня 1983 года: «Мы живем в эпоху становления нового общества и проникновения человека в космос. Мы молоды. Мы наследники того, что создано и создается людьми, и скоро нашему поколению предстоит принять эстафету созидания от поколений предыдущих. Действующими лицами будущего будем мы сами, и мы обязаны быть готовыми к этому. Работа в творческом кружке поможет нам подготовиться к исполнению нашего исторического долга». Мы искренне хотели, чтобы «Диспут» был не только самообразовательным семинаром, но и духовной общностью, где действуют принципы взаимовлияния и самосовершенствования. По уставу постоянные участники собраний были равны между собой, но в действительности я был реальным лидером. Все встречи проходили у меня дома.
В те годы в нашей стране господствовала Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС), опиравшаяся на теорию «развитого социализма», и в учебных заведениях официально преподавалась теория «марксизма-ленинизма», частично дополненная наследием мировой мысли. Тоталитарной властью нам навязывались не только догмы коммунизма, но и воинствующий атеизм, учебники которого продавались миллионными тиражами наряду с документами правящей и единственной легальной партии. Большинству образованных людей был понятен абсурд устаревшей теории, а «зияющие вершины» реального социализма бросались в глаза каждому. После смерти главы КПСС Л.И. Брежнева началась череда аппаратных перестановок в Кремле и частые похороны генсеков, напоминавшие парад восковых фигур. В те дни я записал в дневнике:
«Бей лживый барабан!
Звени фальшивая труба!
Спектакль,
Еще один спектакль
открыт».
Молодое поколение с большим скептицизмом воспринимало происходящую пародию на перемены. Мы искали альтернативные источники знаний, как в зарубежной литературе, так и в русской национальной традиции. Запрещенные книги эмигрантских авторов-антикоммунистов и диссидентов – Бердяева, Набокова, Солженицына, Авторханова – распространялись тайно, в ксерокопиях. Достать их было нелегко, а купить – дорого. Каждая смелая книга современных ученых воспринималась как интеллектуальное событие, обсуждалась в кулуарах академических институтов, вызывала споры и новые публикации.
В этой обстановке брожения умов, в издательстве «Мысль» в 1982 году вышло собрание сочинений самобытного русского философа Николая Фёдоровича Федорова с предисловием и комментариями известного литературоведа Светланы Григорьевны Семеновой. Началась бурная полемика вокруг федоровской теории «Общего дела» между патриотами и интернационалистами. Если догматизированный Карл Маркс учил в своём «Капитале» о решающей роли товарно-денежных отношений в духе экономического детерминизма, то православный мистик Фёдоров развивал и обосновывал неохристианскую теорию «гиперморализма», доходящего до императива «воскрешения предков». Какой поразительный контраст! С одной стороны, «товар-деньги-товар», а с другой – святость родственных отношений и вечная память.
Этому интеллектуальному событию было посвящено одно из первых заседаний нашего «Диспута» в январе 1983 года, где я сделал доклад «Что мы можем взять у Николая Федоровича Федорова для нашего общего дела?». Он был подготовлен на основе упомянутого издания, что мне подарила моя приятельница Наташа Мелентьева, философ по образованию. Приведу полностью тезисы того доклада, поскольку именно с него началось моё сотрудничество со Светланой Григорьевной Семеновой и её «Фёдоровским семинаром»:
«Почему для первого диспута выбрано именно наследие Н.Ф. Фёдорова? Потому, что оно глубоко и содержательно (а, следовательно, будит мысль), сложно и противоречиво (это обеспечивает дискуссию), самобытно и поэтично (это помогает преодолеть стереотипность мышления) и, наконец, малоизвестно, хотя и принадлежит нашему соотечественнику, повлиявшему в той или иной степени на творчество таких художников и мыслителей как Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, Вл. Соловьёв, К Э. Циолковский и многих других.
Наследие Н.Ф. Фёдорова следует воспринимать не как научное мировоззрение (это понятие, кстати, само по себе достаточно противоречиво), а как утопию, или, точнее, как религиозный научно-фантастический проект, где наука служит вере и нравственности.
У Н.Ф. Фёдорова, безусловно, есть идеи антинаучные (вульгарно-материалистические), консервативные и реакционные. Например, своеобразно истолковываемые идеалы православия, самодержавия и доведённого до крайности славянофильства, а также — раннего народничества, со свойственной ему идеализацией русской патриархальной общины; категоричный антиурбанизм; гиперболизированный культ предков (идея воскрешения отцов во плоти и разуме), который становится у Фёдорова всеподчиняющей догмой; и др. Но вместе с тем есть идеи вполне реалистичные и созвучные нашему времени: о необходимости единства мысли и действия, разума и чувства; о возрастающей роли духовного перед материальным; о долге новых поколений перед отцами; о памяти как нравственной величине; о родовом единстве всего человечества и необходимости его объединения с целью регуляции природы; о закономерности выхода человека во внешний космос и его освоения: о возможной регуляции биологической структуры человека и путях борьбы со смертью. Это мысли о будущем, которые ещё не раз станут предметом осмысления и споров.
Н.Ф. Фёдоров, как и многие другие философы, стал «жертвой» своей собственной основной идеи, которая, с одной стороны, дала возможность раскрыться его таланту, но, с другой стороны, ограничила свободу его мысли.
Говоря о Н.Ф. Фёдорове, нельзя забывать, что он современник России XIX века. Его творчество следует рассматривать в русле развития русской православной традиции, догматы которой он радикально и творчески пересмотрел. В этом смысле он скорее революционер, а не реакционер, ибо о мыслителях и исторических деятелях судят, в первую очередь, по тому, что они сделали для своего времени, а не по тому, чего они не сделали для нас. Иначе Платона, Гегеля, Достоевского и других великих следует третировать как заядлых реакционеров!
Мы имеем право взять у Н.Ф. Фёдорова то, что нам видится наиболее ценным и важным. Более того, мы вправе переосмыслить то, что нельзя брать в том виде, как оно есть у Фёдорова. Так поступает и сам русский мыслитель, который, продолжая русскую христианскую традицию, создаёт нечто новое. В первую очередь, это касается идеи воскрешения, которую я понимаю как необходимость воссоздания в памяти каждого из нас всего духовного богатства, созданного нашими предшественниками. В результате такого воскрешения история человечества станет историей каждого из нас, и тогда он, действительно, сможет ощутить родство всех людей и узнает в предыдущих поколениях своих предков.
Нет возможности и необходимости говорить в одном выступлении и в ходе одного диспута обо всех идеях Фёдорова. Поэтому я выскажу свои соображения о тех мыслях, что мне представляются наиболее важными и актуальными. В связи с этим я умышленно оставляю без внимания значительный и значимый у Фёдорова собственно религиозный пласт (для его серьёзного анализа нужны специальные знания и много времени); фёдоровскую интерпретацию истории (хотя в ней есть целый ряд любопытных моментов), а также область искусства, естественнонаучные и научно-технические проблемы, о которых, как я надеюсь, выскажутся те, кто по своим интересам и специальным знаниям ближе к этой тематике. Я буду говорить о связи идей Н.Ф. Фёдорова с нашей современностью.
Несмотря на откровенно реакционные высказывания Н. Ф. Фёдоров нередко высказывает идеи, по духу близкие к социалистическим. Он неистово бичует пороки капиталистического общества, функционирование которого подчинено слепым законам природы; но выход из него видит в консервации идеализируемой им патриархальной общины. Такой подход к решению общественных проблем был распространён в XIX веке не только у нас, в России (А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, М.А. Бакунин и др.), но и за рубежом, что отчасти вызвано влиянием идеалов народников.
Социализму, несомненно, близок подвижнический пафос Фёдорова, его лозунг Odium fati! его призыв к овладению знанием, к подчинению природной стихии, стремление к высоким нравственным идеалам. Не случайно, в первые годы советской власти именно эта сторона фёдоровского наследия привлекла внимание таких людей, как А.М. Горький, В.Я. Брюсов, В.В. Маяковский, М.И. Калинин и др.
Что касается значения фёдоровских идей для нас с вами и наших задач, вытекающих из осмысления этих идей, то я думаю, что вряд ли следует себя особо выделять из современного поколения, с его задачами, но зато необходимо как можно более глубоко осмыслить эти задачи и свой вклад в их реализацию сделать как можно более значительным. Частично свои мысли по этому поводу высказаны в моём проекте Программы и правил работы кружка.
Ещё мне хочется напомнить о фёдоровской идее «музея» как «собора лиц» «воскрешающих». Мне кажется, что наш кружок — это нечто похожее на реализацию фёдоровской идеи. Здесь мы («неучёные») воскрешаем в себе наших великих предков. А чем живее они в нас, чем больше мы воскрешаем старого, до нас уже созданного и созидаем нового, тем ближе мы сами к бессмертию.
10 августа 1983»
Сегодня я, конечно, по-другому написал бы эти тезисы, потому что за спиной 35 лет религиозного опыта и углубленной научно-исследовательской работы. Но воспоминания тем и ценны, что они воспроизводят события прошлого. Будущие исследователи сами расставят нужные акценты, хотя они тоже будут субъективными.
В середине 1980-х годов я был переполнен мыслями и переживаниями об Общем Деле и стал постоянным участником Федоровского семинара под руководством С.Г. Семеновой. Как сейчас помню небольшое помещение в одном из старых особняков на Проспекте мира, где добровольно собирались философы, поэты, художники и просто любознательные люди разных возрастов для обсуждения наследия и дерзких проектов Федорова.
Светлана Григорьевна, тогда еще женщина в расцвете сил, с горящими глазами, наполненными необыкновенной духовностью, красивым русским лицом и мощной, привлекательной фигурой, сразу выделялась на общем фоне, как факел в полумраке. Она была блестящим оратором, выступала без каких-либо записей, страстно, энергично, убедительно. Позже я узнал, что Семёнова была раньше специалистом по французскому языку, а потом стала сотрудницей Института мировой литературы, вышла замуж за Георгия Гачева, культуролога болгарского происхождения, от которого родила двух милых дочерей: Анастасию и Ларису. Светлана Григорьевна безусловно, идеализировала и самого Федорова, и его труды. Для неё философия «Общего Дела» была своего рода Евангелием. Она цитировала любимые мысли учителя, комментировала их, развивала в духе философии космизма и ждала от собравшихся взаимности.
Среди постоянных участников семинара были искренние почитатели Федорова, но каждый из нас трактовал наследие утописта по-своему. Например, историк науки и техники Г.П. Аксенов истолковывал теорию воскрешения в духе ноосферы Вернадского, мой однокашник А.Г. Горбачев развивал на основе йоги самобытную доктрину «более совершенной, чем человек, формы разумной жизни». Выдающийся композитор Ю. А.Дунаев черпал вдохновение для новых музыкальных сочинений, Знаменитый искусствовед и коллекционер Ю.М. Медведев, с учетом федоровского наследия продолжал исследование русской фантастической литературы и сказочной живописи. Лично мне была близка идея возвращения духовного наследия предков, чем мы занимались в рамках кружка «Диспут», а позже других наших сообществ.
Помимо Федорова мы обсуждали труды Платона, которого я штудировал несколько месяцев, поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», диалектику Гегеля, идеи К.Э. Циолковского, сочинения М.В. Ломоносова (моя статья о нем была опубликована тиражом 2,5 миллиона в журнале «Студенческий меридиан»), нашумевшие книги Ю.Н. Давыдова «Этика любви и метафизика своеволия» и Д.И. Дубровского «Проблема идеального», слушали музыкальные произведения И.С. Баха с комментариями моего однокурсника и гитариста Александра Марьина, а также наши собственные поэтические и музыкальные сочинения. Например, Владимир Марченков, мой друг и коллега по ансамблю в «инъязе», исполнял свои новые бардовские песни. Мы проводили «круглые столы», посвященные началу космической эры человечества, проблемам развития экономики СССР, борьбе за мир и гуманное образование. Один из семинаров был посвящен теме «Что такое человек?». Разумеется, каждый выбирал то, что было ему ближе и понятнее.
В 1985 году произошли два важных события. К власти в стране пришел либерал-реформатор М.С. Горбачев, объявивший о начале эпохи «гласности» и «перестройки». Советская цензура была фактически отменена и начался невиданный информационный бум. Журналы были переполнены сенсационными публикациями с разоблачением прошлого и смелыми проектами. Стали появляться новые общественные организации, выросшие из клубов и подпольных кружков. Начался ренессанс «самиздата», где можно было писать всё, что угодно.
Из новых печатных изданий мы узнали о том, что наши чаяния – не исключение из правил, а голос самого поколения застойных 1980-х, жаждавшего радикальных перемен. В условиях гласности мы решили преобразовать наш «Диспут» в Творческое объединение «Прометей». В апреле 1987 года оно вступило на правах коллективного члена в Межрайонное объединение самодеятельного творчества (МОСТ) при Московском Государственном Университете имени М.В. Ломоносова. Это позволило нам легализоваться и проводить семинары уже не дома, а в Доме культуры МГУ на улице Герцена, дом 1. В самом центре Москвы у Кремля! Программа нашего «Прометея», разработанная мной на основе теургии Федорова и учении А.Ф. Лосева о практически-жизненном символе, была опубликована в популярном молодежном журнале «Клуб и художественная самодеятельность» (1988 г., №1, тираж 89 тысяч экземпляров) под названием «Мы действующие лица современности»:
«Что такое Прометей? Прометей — это всемирно-исторический символ прогрессирующей человеческой цивилизации, емкий, глубокий, постоянно наполняющийся новым смыслом символ Человека, бросающего вызов богам, символ его постоянного стремления к Свободе и Свету, ненависти к Року и Смерти. Нам образ Прометея особенно дорог своим современным гуманным содержанием, в частности тем, что он подразумевает коллективизм, уважающий индивидуальность и самостоятельность каждой личности.
Что представляет собой творческое объединение «Прометей»? Творческое объединение «Прометей» — это добровольный круг общения людей, которых сближают сходные идеалы, общие дела и цели».
Сегодня мы более ясно, чем вчера, понимаем, что живем в эпоху становления общества свободных людей и проникновения Человека во Вселенную, но вместе с тем в такое время, когда мир поставлен на грань самоуничтожения. Мы — наследники того, что создано и создается людьми. Старшие поколения передают нам эстафету созидания от поколений предыдущих.
Мы — действующие лица современности и с каждым днем все более осознаем нашу ответственность за то, что происходит вокруг, и за то, что мы передаем другим. Творческое объединение «Прометей» должно помочь нам достойно исполнить наш гражданский и исторический долг.
Мы считаем, что основы понимания тех или иных проблем закладываются в процессе индивидуальной работы, но совместное творчество, безусловно, способствует углублению этого понимания.
«Прометей» занимается изучением общих проблем человеческой цивилизации и постижением тайн Вселенной. Мы не ограничиваемся какой-либо одной или несколькими областями человеческого знания. Мы стараемся охватить как можно более широкий круг тем, чтобы раздвинуть горизонт знаний и представлений каждого из нас. Нас интересуют проблемы философии, истории, космологии, экологии, педагогики, литературы, музыки и т. д. В то же время мы считаем, что каждый из участников объединения должен быть профессионалом, мастером своего дела. Мы считаем обязательным для каждого в своих специальных исследованиях и творческих поисках подняться до уровня современных знаний в данной области».
По форме «Прометей» был продолжением «Диспута», только с большим количеством участников. Помимо обсуждения книг и актуальных тем мы стали организовывать конференции и творческие вечера. На гуманитарном факультете МГУ состоялось обсуждение наследия ученого-энциклопедиста Владимира Ивановича Вернадского к 125-летию со дня его рождения. В рамках музыкальной секции Всероссийского Общества Охраны Памятников Истории и Культуры (ВООПИК) в Доме Телешева я представил творчество выдающегося писателя и музыковеда Владимира Федоровича Одоевского в связи с его 185-летием. Наш секретарь Сергей Александрович Герасютин, сотрудник Мемориального музея космонавтики выдвинул проект по созданию в СССР Национального центра исследований космического пространства и космизации общественного сознания. Кстати, на базе этого уникального музея, что рядом с ВДНХ, мы провели творческий вечер «Космическое – в музыке» с использованием современной аудио и видео техники, включая светомузыку. Там состоялась премьера моего «Гимна Прометею»:
«О, светлый разум! Радости открой
в томительной; невыносимой муке.
Дай силы нам, чтоб мастерские руки
подвинули и хаос и покой.
Творец свободный! Благостно настрой
Оркестр и хор, и пламенные звуки
Пусть озарят наш мир. И злые духи,
Отринув, пусть бегут нас стороной.
Звени, душа! Звени сильнее стона,
Что скрыт в глубинах радости твоей,
Пусть счастье льется из мирского лона.
Открой, открой без страха, друг, смелей,
Огонь любви, и стрелы Аполлона,
И свет, что дал нам вещий Прометей».
Еще более внушительный концерт в форме музыкально-поэтической мистерии «От хаоса к космосу» был представлен в одном из залов ВООПИК (в бывшей колокольне Знаменского монастыря на ул. Варварка (в советское время она называлась ул. Разина), где помимо наших постоянных участников выступил православный хор «Ликостояние».
Наиболее ценные документы, труды и художественные сочинения мы стали публиковать в самиздатовском сборнике «Вестник Прометея» (1988, № 1-3), выходившем тиражом несколько десятков экземпляров. Здесь были материалы упомянутых конференций и семинаров, литературные сочинения участников клуба и наших новых друзей.
Вместе с легализацией у нас появились и новые возможности печататься. Важным событием стал выпуск сборника «Общее Дело» на основе докладов, представленных на Первых всесоюзных Федоровских чтениях (г. Боровск, 14-15 мая 1988 года), проходивших по инициативе Комитета космонавтики ДОСААФ СССР. К тому времени сложилось целое направление мысли под названием «Русский космизм», основателями которого считали Федорова, Циолковского, Вернадского, Чижевского. Эту линию продолжили наши современники Н.Н. Моисеев, А.В. Гулыга, В.Ф. Пряхин, общественные деятели и организаторы Н.Г. Боголюбова, О.Д. Куракина и другие. Значительный вклад в организацию Боровской конференции внёс художник В.Е. Гурьев, сделавший афиши, красивую программу и уделивший особое внимание архитектурному наследию древнего русского города. «Прометей» в Боровске представили три участника нашего творческого объединения: Сергей Герасютин, Алексей Горбачев и я.
Разумеется, каждый видел свои аспекты русского космизма: «цельное знание нового человечества», «научную концепцию развития», «восстановление гуманистических традиций в науке и обществе», «новое политическое мышление», «философию бессмертия» и т.д.
Несколько статей в сборнике было посвящено непосредственно наследию Н.Ф. Федорова: о христианской антропологии, об этике родственных отношений, об учении «супраморализма» (моральном императиве), о путях увеличения продолжительности жизни человека, о духовном смысле похоронного обряда, о значении ноотехнологий в практике бессмертия, о вкладе Фёдорова в теорию космонавтики, а также страницам биографии великого энциклопедиста.
Мой доклад под названием «Философия общего дела и Прометей» открывался цитатой из Н.Ф. Федорова и его личности: «Знание без дела не разрешает вопроса о братстве, не ведет к спасению; только дело, основанное на знании, только знание, неразрывно связанное с делом и в нём выражающееся, спасительны». Далее излагалась идеологическая программа прометеизма, где идеолатрии (преклонению перед мыслью, не переходящей в дело) противопоставлялась художественная теургия в духе вселенского музея как храма воскрешающих). Это мечта сегодня частично реализована в рамках интернета и компьютерных игр.
Люди, не знающие и не понимающие смысла мифа о Прометее, сравнивают его с падшим ангелом Сатаной на том основании, что античный титан пошёл против воли своего отца Зевса, то есть Бога, и похитил у него божественный огонь. Потому, мол, и был наказан! В действительности, древнегреческий Прометей во многом был предтечей Христа. Он был спасителем, освободителем людей от рабства, их учителем в созидательном труде, действовавшим из любви к ближним. «Хитроумный Прометей» никому не причинил зла, но был распят на скале, где мучился долгое время от наказания Зевса. В конце концов, многострадальный титан воскрес и, освободившись, стал бессмертным. С точки зрения философии, Прометей — это проявление практической стороны разумно-прекрасного творчества жизни, образно говоря «руки Афины», жены Зевса и богини Мудрости. [1]
Позже идею художественно-музейной теургии я развил в рамках русского международного журнала «Атеней» (2000-2010), одноименной Арт-галереи и закрытого проекта информационно-продуктивной системы «Генератор», действующей на основе вектора многомерного киберпространства. При его создании используются несколько конструктивных принципов (архетипы, календарь, теория лидерства, RIP-новости, специальная система ссылок, социальные сети и т.д.), что включает возможности интернета, но превосходит его по смыслу.
Цель «Генератора» – возрождение, полноценное развитие и процветание тела русской нации, России, её сложного организма, а не только русской идеи, научной теории, партийной или ведомственной программы, прикладной аналитики и т.д. В этой связи весьма актуальны исследования в рамках генетики, расологии и евгеники. Рождение качественно нового субъекта, моделирование национальных лидеров и государственно мыслящей элиты, а также просвещение многомиллионной аудитории в нашей стране и за её пределами, – вот главная задача моего проекта.
Эту генеральную линию самосовершенствования человека, его восхождения от низших форм бытия к высшим, с самого начала зарождения нашего кружка развивал Алексей Горбачёв, которого я называю «наш Горбачёв». Философия биовидового мышления в духе фёдоровского призыва «Наше тело станет нашим Делом», привела Алексея Георгиевича к необходимости преодоления ограниченности социально-политических теорий и экстравертного мировоззрения в целом. Ведь наша конечная цель – это не наука сама по себе, не искусство ради «башни из слоновой кости» или «золотой клетки», не политиканство и не формальная власть над обстоятельствами, а совершенный человек, можно даже сказать, Богочеловек. Ибо то, что сегодня не по силам человеку, завтра будет доступно Богочеловечеству.
О творческом объединении «Прометей», «Федоровском семинаре», Центре научно-технического творчества «Космос» достаточно объективно и доброжелательно написала Надежда Григорьевна Боголюбова, курировавшая вместе с летчиком-космонавтом В.И. Севастьяновым движение «русских космистов» от имени Комитета космонавтики ДОСААФ СССР. Они опирались на труды современных теоретиков научно-технической школы: А.Л. Чижевского, С.П. Королева, Ю.В. Кондратюка, А.Д. Урсула, Ю.А. Школенко и, конечно, К.Э. Циолковского. Наследию этого апостола космизма были посвящены ежегодные чтения в Калуге, на родине учёного, где наряду с мемориальным домом был создан Государственный музей истории космонавтики. [2]
Вместе с Ниной Павловной Будько, сотрудницей Института истории техники и естествознания, Надежда Григорьевна подготовила уникальную выставку «Проект земного шара будущего», где были собраны вместе наиболее яркие достижения отечественной школы космизма. На память об этом интеллектуальном прорыве сохранился каталог 1990 года с фотографиями, схемами и прочими иллюстрациями, подтверждающими приоритеты русских ученых.
Другой объемный труд под заголовком «Русский космизм и ноосфера» под редакцией О.Д. Куракиной собрал доклады всесоюзной конференции 1989 года, проведенной по инициативе Государственного Комитета по народному образованию, Философского общества СССР, Кафедры философии АН СССР и Московского Физико-технического института. В этом издании я представил результаты своих исследований о языческих истоках русского космизма, имея в виду мифологию и сказочный эпос.
«Обращение советских ученых, политиков и пропагандистов к Отечественной философской традиции — большое благо, так как разрыв с родными корнями для любой культуры чреват катастрофой. Историческое самопознание — настоятельная необходимость любого здорового общества. Однако, исследование традиции русского космизма нельзя ограничивать изучением трудов русских ученых конца XIX — начала XX веков. Мало даже охватить богатый пласт русского религиозно-философского наследия, основанного на догматах христианства. Учение о космосе (от греч. «строй», «порядок», «гармония») как единстве внешнего и внутреннего миров (макро- и микрокосма) возникло значительно раньше.
Истоки древнерусской космологии уходят в индоевропейские глубины. Отечественными и зарубежными учеными накоплено огромное количество фактов, подтверждающих, что восточные славяне имели к моменту принятия христианства развитое и цельное мифологическое сознание. Разумеется, мифология любого народа насквозь космична, и славяне в данном случае не исключение. Их космология подтверждает объективность и универсальность законов формирования общественного сознания. Но это не снимает с нас обязанности разобраться, в чем именно и каким образом проявлялся космизм в мировоззрении наших предков.
Имеющиеся исследования по проблемам мировоззрения древних славян (А.Н. Афанасьева, Б.А. Рыбакова, Д.С. Лихачева, В.Н. Топорова, В.В. Иванова, В.В. Колесова и др.) свидетельствуют, что языческий космизм выражался практически во всех сферах их деятельности. Такие современные олова, кая «мир», «лад», «свет», суть не что иное, как русские соответствия гречеокому понятию «космос». Все языческие бота (Род, Сварог, Дажьбог, Стрибог, Перун, Макошь, Лада и др.) олицетворяют природные и космические силы.
В качестве символических моделей вселенной в разное время и в разных регионах выступали яйцо, гора, древо, котел-чаша. Распространенный вариант: трехмерная модель, где верхний мир символизируют солнце и птицы, средний — дерево и земные звери, а нижний — подземное солнце (Луна) и змий (ящер). Стройный образец упорядоченной вселенной — дом славянина, бывший первым языческим храмом. Всё в нем, начиная от очага и кончая сберегательной символикой (конь, петух, солярные знаки), полно космического содержания. То же касается и домашней утвари (колыбелей, прялок, посуды), а также одежды, особенно женских нарядов, где головной убор (кокошник) нес разработанную систему знаков.
Ритуальные и обрядовые песни, заговоры, заклинания и плачи переживались исполнителями как магическое действо, полное глубокого онтологического смысла. Былинные и сказочные герои (Иван-царевич, Садко-гусляр, Святогор и другие богатыри) взаимодействуют со веем космосом (белым светом), всем окружающим их пространством. Наконец, сам русский крестьянин жил в социальном микроклимате общины, воспринимавшейся как целый мир.
Как отнестись к этой богатой традиции? Достаточно ли ограничиться ее академическим изучением и накоплением прокомментированных фактов? Нет. Теория практически-жизненного символа, разработанная крупным советским ученым, мыслителем мирового значения А.Ф. Лосевым, убедительно доказывает, что исходная интуиция народа должна быть не просто признана здравой, содержащей разумное зерно, но должна быть всесторонне исследована и поставлена на службу дня. Путь человеческой мысли от нерасчлененного, синкретического космизма к свободному синтезу, и соборному, космическому мышлению должен быть освоен как можно раньше». [3]
В следующем году я развил эту тему в статье «Преодоление смерти в славянской мифологии», которая была опубликована в материалах II-III Всесоюзных Федоровских чтениях (1989-1990, Часть II с. 76-78). Она посвящена центральной проблеме философии общего дела:
«Преодоление смерти — центральная проблема философии Н.Ф. Федорова. Развивая христианское учение о трансцендентном воскресении, русский мыслитель разработал теорию имманентного воскрешения предков. Эта теория утверждает, что бессмертие каждой личности надо не ждать, как манны небесной, а сознательно изучать, научно исследовать, приближать его своим собственным трудом и творчеством в меру имеющихся знаний и сил.
Воскрешение, по справедливому утверждению Николая Федоровича, «есть заповедь не новая, а столь же древняя, как культ предков, как погребение, которое было попыткой оживления; оно также древнее, как и сам человек» (Н.Ф. Федоров, 1982, с.173). Более того, борьба со смертью, как злом, всегда была одним из главных мотивов мировоззрения славян, их языческой мифологии.
Современная наука изучает миф не как выдумку или сказку-фантазию, а как исходную интуицию народа, цельно схватывающую всю действительность. Доказано, что мифы о ковре-самолете, сапогах-скороходах, волшебном зеркальце и т.д. суть не что иное, как художественные проекты будущего, ныне ставшего реальностью. Как интуитивные художественные проекты следует воспринимать и мифы, связанные с проблемой смерти и бессмертия.
Смерть представлялась славянам по-разному. Известен культ богини Морены, или Мораны (от слав. — мор, морок, мрак) — олицетворявшей смерть, нечистую силу, зиму и ночь. Чучело богини Смерти сжигалось во время ритуалов, посвященных проводу зимы. Культу Морены родственен более поздний миф о покровительнице нечистой силы, старухе-волшебнице, пожирающей людей — Бабе-Яге. Смерть понималась как непробудный сон. С этим представлением связаны образы Сон-травы и Сонного царства. Кроме того, он был метафорой зимы и ночи, сменявшихся на день и весну.
Смерти противостоит вечная жизнь. Ее богом и творцом у восточных славян был Род — символ всеобъемлющего жизнетворного начала. У западных славян ему соответствовало женское божество — Жива. Им родственны культы рожаниц и богини судьбы Макоши.
Пространственные символы вечной жизни — мировое древо (дерево жизни), гора-камень, хрустальный небесный овод. Славяне делили мир на три части: верхний (атрибут — солнце), средний (атрибут — мировое древо) и нижний (атрибут — луна, подземное солнце). В сказках встречается понятие «третьего неба», царства вечного света. Посланником высшего мира считалась Жар-птица, птица-солнце, воплощавшая небесный свет и пламень. Жар-птица питается золотыми яблоками, дающими вечную молодость, красоту и бессмертие, что сближает ее с древнегреческим Фениксом. Другая параллель — с петухом, вестником восходящего солнца, глашатаем конца магического действия ночных сил.
В мифах бытовало несколько путей преодоления смерти. Наиболее простой из них — через поцелуй, пробуждающий возлюбленную (возлюбленного) от непробудного сна. Другой путь — связан с верой в живую (сильную, богатырскую) воду, способную заживлять раны и восстанавливать из мертвых. Этот миф — общий всем индоевропейским народам. Живая вода — то же, что и бессмертный напиток (санскр. — амрита, -греч. — амброзия, или нектар). Выпив живую воду, боги становятся бессмертными, вечно юными, неподвластными болезням. Аналогичную идею выражает миф о золотых (молодильных, моложавых) яблочках. Волшебные яблочки, как и живую воду, как и Золотое руно, сторожит змий (дракон). Победа над ним — непременное условие получения сокровищ. Развернутую картину борьбы за торжество жизни, против сил зла и смерти, дают сказки о Кощее-Бессмертном, Змее-Горыныче, уходящие своими корнями в мифы об Индре и Вритре, Перуне и Змиулане, Аполлоне и Пифоне.
Представления наших предков о душе и загробном мире значительно уточняют археологические раскопки. В наиболее отдаленные времена славяне верили в переселение душ (реинкарнацию), поэтому хоронили труп в эмбриональной позе, символизировавшей новое рождение. Введение ритуала сжигания трупа (кремации) и захоронения праха в урне означало переход к вере в невидимые души, которые подымались вместе с пламенем и дымом костра к небу. С. принятием христианства славяне вернулись к обряду погребения тела умершего. Покинувшего этот мир хоронили таким образом, чтобы при ожидаемом будущем воскресении он увидел восход солнца.
Перечисленные факты свидетельствуют, что проблема противостояния смерти всегда была одной из главных в мировоззрении наших предков. Представления о смерти, душе, загробном и высшем мире менялись. Накануне принятия христианства учение о бессмертии души имело развитую форму, что и позволило воспринять новое мировоззрение. Философия Н.Ф. Федорова, таким образом, есть не только продолжение христианского учения о воскресении, но развитие древнейших интуиций о вечной жизни». [4]
Логика внутреннего развития нашего творческого сообщества и дух времени, на который повлияло всенародное празднование 1000-летия Крещения Руси, привели к смене идеологии: от прометеизма к соборности, или проще говоря, от язычества к христианству.
Началось это на Празднике славянской письменности и культуры в мае 1988 года, где наш «Прометей» представил свою культурную музыкально-поэтическую программу. Она была обоснована в моём очерке «Семь лучей», где содержалось обобщение русских архаичных мифов и реконструированная гимнография Родных Богов. Кстати, сам праздник открывался написанном мною «Гимном Огню» в исполнении гусляра Геннадия Лаврова.
Участниками праздника с большим теплом была принята песня Владимира Марченкова «Мильоноглазый взгляд»:
Мне в спину сотни тысяч лет глядят
Глазами всех моих полузабытых предков.
Мильоноглазый и осмысленный их взгляд
Всего меня охватывает цепко.
Нет ничего живее этих глаз,
Нет ничего надежней их опоры.
В минуты слабости мне тягостна их власть –
Нет ничего тревожней их укора.
Но в дни моих кромешных будней,
Среди текущих бликов бытия
Я находил в них неподкупных судей
И зоркого поводыря.
И в дни моих беспомощных блужданий
По буреломам вековечной лжи
Сиял мне свет живого мирозданья
В глазах предшественников на пути. [5]
В Новгороде мы нашли немало единомышленников, в частности среди сподвижников музыканта-реставратора В.И. Поветника, но получили также назидание от церковников, видевших в славянском мифотворчестве «пропаганду язычества».
В личном плане на меня также повлиял один из участников Федоровского семинара Валерий Арсентьевич Никитин, замечательный поэт, богослов и историк Церкви. Он был приглашен в качестве основного докладчика на нашу конференцию «Христианство: итоги и проблемы развития», а позже опубликовал мою раннюю статью о Православном Херсонесе в «Журнале Московской патриархии» [6]
Мы углубились в изучение русской школы мысли, так называемой «Русской идеи», которую, помимо Н.Ф. Федорова, старались сформулировать Владимир Соловьев, Иван Ильин, Николай Бердяев, круг евразийцев: от Николая Трубецкого до Льва Гумилева.
Особое место в деятельности «Прометея» заняло наследие Алексея Фёдоровича Лосева, гениального мыслителя мирового уровня, философа-диалектика, лингвиста, исследователя античности и эстетики. При жизни я видел его только один раз, во время празднования 90-летия в МГПИ, где он в послевоенные годы преподавал латынь. Выступление Лосева, книги которого я тогда только начал изучать, произвело на меня огромное впечатление. Мне даже снились сны о нём, которые я записывал в дневник. При случае я передал Алексею Фёдоровичу через его секретарей свою рукопись о Прометее, чтобы узнать авторитетное мнение, но старику было не до того. Он был уже при смерти, и 24 мая 1988 года покинул земной мир. Небольшой некролог в «Вестнике Прометея» был опубликован под заголовком «Жизнь – Лосеву».
После кончины Алексея Федоровича у меня сложились добрые отношения с его вдовой Азой Алибековной Тахо-Годи. Я стал бывать в квартире Лосева, где собирались почитатели таланта великого философа. Среди них был Юрий Алексеевич Ростовцев, главный редактор журнала «Студенческий меридиан», умный и приветливый человек, совместно с которым мы провели несколько встреч, посвященных наследию Алексея Фёдоровича. Первая называлась «Миф. Символ. Творчество», а следующие предоставляли собой обсуждение лосевских книг «Диалектика мифа» и «Дерзание духа». Стенограмма этих философских бесед, сделанная моей близкой подругой Лидией Макеевой, составила тематический сборник «Вокруг Лосева» (1990).
Идея лосевского кружка постепенно развилась в государственный проект, который привёл к появлению «Дома А.Ф.Лосева» со статусом библиотеки истории русской философии и культуры. Самых активных лосевцев из нашего круга: Владимира Марченкова, Виталия Ковалева и меня, Аза Алибековна в шутку называла «три богатыря». И не напрасно: Марченков позже перевёл и издал «Диалектику мифа» на английском языке в США; Ковалев – продолжил философский подвиг диалектика, а мой проект празднования 100-летия Лосева в рамках ЮНЕСКО получил поддержку на самом высоком уровне.
Мне предлагали стать администратором лосевского проекта, выдвинули мою кандидатуру на пост заведующего молодежным отделом Советского фонда культуры и представили академику Д.С. Лихачеву, но что-то не сложилось. Государственным чиновником я не стал.
Зато независимое Творческое объединение «Прометей» развивалось очень бурно и продуктивно. Его значительным достижением стал круглый стол «Русское: как мы его понимаем». Он был весьма представительным и вызвал неподдельный интерес у современников. Я заранее подготовил основательный доклад «К пониманию Русского» с историко-философским анализом, позже составившим ядро одноименной книги. Виталий Ковалёв поведал о судьбе Русской идеи. Владимир Марченко постарался показать, в чём суть отечественной музыки. Николай Детков из культурно-исторического общества «Память», огласил свою программную поэму «Слово о Празднике». Светлана Семёнова передала для публикации текст «Оправдание России». Пришли новые люди и слушатели, привлеченные актуальностью темы.
Неожиданностью стало провокационное выступление литературоведа и культуролога Михаила Эпштейна, зачитавшего эссе «Сон и бой». Ироничный до злости автор представил характерно русский тип в виде карикатурного «обломагина», который то спит на печи, как Иванушка-дурачок, или валяется в постели, как Обломов, а то вдруг вскакивает и с криком хватается за пистолет, как Корчагин. В результате произошёл идеологический конфликт между русскими (Н. Детков, Ю. Шишина,) и евреями (М. Эпштейн, Б. Цейтлин). Как ведущий я выдержал регламент дискуссии, однако взрыва эмоций сдержать не удалось. Позже Эпштейн потребовал изъять текст своего выступления из стенограммы, а сам эмигрировал в США, где продолжил свои литературные опыты.
В конце 1980-х годов российская пресса была переполнена материалами и дискуссиями о национальном пути развития. Полемика между различными партиями и движениями накалялась до предела. Однако цель нашего объединения была не политическая, а культурно-просветительская. Поэтому мы продолжали самостоятельные исследования и развивали свои доктрины, встречаясь на базе Дома пропаганды и общественных инициатив ВООПИиК. Виталий Ковалёв, ставший ведущим философом нашего круга, пропагандировал «диасофию» как высшую форму сочетания диалектики и мудрости. Андрей Кирсанов, физик по образованию, написал фундаментальный труд о Единой Теории Всего под названием «суонистика» (стремящаяся ускользнуть от научного познания). Владимир Марченков, выросший из рок-культуры под влиянием орфизма, мечтал о «миромузыке», которая силой гармонии усовершенствует человечество. Таким образом «Прометей» стал превращаться в кружок гениев, искавших новые пути преобразования мира.
На этом фоне разрабатываемая мной идея соборности была вполне традиционной, можно даже сказать консервативной, поскольку в её основе лежала церковность, изложенная в православном Символе Веры. Приняв христианство через таинство крещения 10 сентябре 1989 года в Свято-Георгиевском храме села Ильинское Владимирской области, я стал следовать православным обрядам, долго жил в скиту, что сильно повлияло на моё мировоззрение и поведение. В результате синтеза этимологического, исторического и религиозного подхода родился новый манифест «Время Собора»:
«В поисках новой плодотворной и объединяющей идеи мы основываем «Собор».
«Собор» — это свободный союз людей и идей, соединение жизненного и духовного опыта, совместное познание и творчество ради торжества Истины.
Собор слово древнее. Его звучание, мягкое и круглое, ласкает слух, а многозначный смысл радует ум и сердце. В современном сознании собор — это храм, в исконном значении — собрание, заседание, сбор на совет и душевную беседу. Собор — не столько место, сколько действо.
Соборно значит вместе, сообща, общими усилиями, через сотрудничество и согласие. В соборе сила. В народе говорят: «Собором и черта поборем!»
Собор-храм — символ единства Земли и Неба, модель Вселенной. В соборе весь мир един, как есть. И каждый в соборе — единственный. Синонимы собора-символа: мир, космос, лад, святое место. Не войди в собор с ложью и злостью, войди с открытым сердцем и чистыми помыслами.
Собор — синтез ума, веры, поэзии и дела. Он — живой Музей, плод совместных усилий художников, зовущий все искусства к одухотворению жизни, к прекрасному преображению бытия, к сотворению бессмертия.
Соборность — важнейшая черта русской мысли. Питающаяся интуициями славянской мифологии, уходящей в индоевропейские глубины, вдохновленная греческим логосом, византийской мудростью и немецким умом, оплодотворенная влиянием культур многих народов, русская мысль не могла не стать широкой, открытой, синтетической, космической, деятельной и органичной — соборной.
Соборность — призвание России. В силу исторических судеб наша страна стала местом встречи Запада и Востока. Собирание земель вокруг Киева, Новгорода и Москвы — свидетельство объективного стремления свободных государств к союзу на основе идей высоких и открытых в будущее;
Мы вносим свою лепту в созидаемый Собор Объединяем мысли, знания, надежды, усилия и плоды труда нашего в живом деле познания и возрождения Отечества, в установлении мира и гармонии на нашей планете. Ибо время пришло. Время собираться. Время собирать. Время Собора».
Этот манифест открыл наше новое издание «Соборник» (1989), которое сменило «Вестник Прометея». В него вошли: материалы семинара «Миф. Символ. Творчество» и обсуждения книги А.Ф.Лосева «Дерзание духа»; программные работы Виталия Ковалёва «Задачи простистории» и «Парадигма разума»; несколько эвристических проектов в рубрике «Идеи и гипотезы»; новый раздел по теме «Что мы можем сделать для детей». В «Соборнике» были представлены также литературные и публицистические произведения участников нашего круга: поэтические циклы В.Марченкова, Ю.Шишиной, А.Тимофеенко, В.Цапюка, С.Буханцева. Я помимо своих стихов включил в сборник сатирическую сказку «Догмурик», где высмеивался плоский, одномерный образ партийного чиновника-бюрократа, не желающего видеть перемены. Мой коллега по Институту Латинской Америки АН СССР Г.Клеченов выступил как прекрасный публицист со статьями «Когда насилие стучится в наши двери», «Пора кончать гражданскую войну», «Синдром Молчалина». Сюда же вошли ценные отклики, письма, документы, аннотации. В результате «Соборник» стал своего рода путеводителем по творчеству и контактам наших участников.
Сменилось и название нашей культурно-просветительской организации. 6 октября 1989 года руководство Центрального дома пропаганды и общественных инициатив ВООПИиК утвердило Положение о Творческом объединении «Собор», а через пять месяцев документы были зарегистрированы Отделом культуры Исполкома Пролетарского района Совета Народных Депутатов.
«Творческое объединение «Собор» – это свободный союз людей, различных возрастов и профессий, которых связывает общий жизненный и духовный опыт, совместное познание истины и творчество.
Главная задача «Собора» – объединение творческих усилий, направленных на: освоение и распространение знаний о культурно-историческом наследии России; углубление, расширение и повышение качества знаний участника объединения; разработка новых идей и гипотез, отвечающих духу объединения; всестороннее развитие отечественной культуры, укрепление мира и сотрудничества во всем мире». Далее перечислялись формы работы, организационная структура общества, правила его финансово-экономической деятельности, правовые положения.
Позже я значительно углубил своё понимание «соборности» и посвятил ей основательный доклад, где раскрыл смысл ключевого для нас понятия с различных точек зрения, включая богословскую. Почему в основе «единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви» лежит почитание Пресвятой Троицы? Что значит соборное, храмовое искусство? Почему Преподобный Сергий Радонежский православными почитается как живой символ соборного духа?
Если в простой речи данное слово обозначает процесс соединения усилий, движение к единому центру, то в церковном смысле – мистическое объединение во Христе. Здесь особенно важен момент сверхличного единства, где «Я» взамодействует не только с земным, но и с небесным миром, где царствуют любовь и взаимодополнение. Если попытаться дать более четкое определение, то Соборность — это свободное, сверхличностное, иерархическое и дифференцированное, саморазвивающееся органичное единство. [7]
Соборность часто смешивают с общественными формами солидарности, с идеалами социализма и коммунизма. Однако это неверно. Соборность включает в себя элементы общественности, поскольку человек живет и трудится в обществе, но она ни в коем случае не сводится к социальности. Соборность по сути своей мистична и религиозна, она значительно глубже и шире общественности, а вместе с тем — персоналистична. Личность здесь не поглощается коллективом, Лик Господний — не подменяется ликом всенародной души, а Богочеловеческое строительство — человекобожеским.
Тема соборности обсуждалась и на нашем круглом столе «Народ и интеллигенция», где собрались давние и новые члены нашего круга, а я выполнял роль ведущего. Мне ближе всего по духу было выступление Геннадия Клеченова. Он говорил о необходимости преодоления непонимания между народом и интеллигенцией, о пути от разобщения – к соборности, который приведёт к возрождению нации. Виталий Ковалёв сосредоточил внимание на роли личности и свободе в их христианском понимании. Игорь Дёмин, военный переводчик из Института Востоковедния, с иронией указал на место советской интеллигенции «между молотом и наковальней». Богослов и миссионер Владимир Семенко раскрыл сущность русской катастрофы, корни которой в подмене православной соборности – атеистическим коммунизмом. Вот что привело к духовному соблазну, к «преступлению и наказанию». Однако, возрождение не только возможно, но и необходимо. Как Христос воскрес из мертвых, так и наша многострадальная Россия восстанет из праха, если с покаянием воспримет учение о вечной жизни.
В рамках этих воспоминаний я хотел бы обратить особое внимание на выступление молодой тогда Анастасии Гачевой, дочери С.Г. Семёновой. Она рассмотрела проблему, поставленную на нашем круглом столе, в свете учения Н.Ф. Федорова и эволюционной теории в целом. С этой точки зрения, взаимоотношения современной интеллигенции и народа подобны федоровской дихотомии «учёных и неученых». Интеллигенция, не связанная с почвой, с чаяниями народа, стремится к формальному знанию, которое часто не проверено практикой и не ведет к реальному делу. Такая «информированность» сводится к теоретизированию, схоластике, спорным гипотезам. Поэтому необходимо преодолеть разрыв между знанием и делом, не только стремиться к истине, но и овладеть ею, претворить идею в жизнь. Истинное знание становится мудростью, приводит к просветлению ума и преображению плоти. Стоит заметить также, что Анастасия, следуя смыслу своего имени (от др.-греч. Ἀναστασία, что значит «возвращённая к жизни»), и продолжая дело своих родителей, не ограничивается научными изысканиями. Она активно живёт верой в воскрешение, работает как библиотекарь-практик, лидер федоровского движения на его современном этапе.
Материалы конференции «Народ и интеллигенция» были полностью опубликованы: сначала в самиздатовском виде, а затем большим тиражом (50 тысяч экземпляров!) с фотографиями участников и цветной обложкой. Эта книга долго продавалась по всей России, стала известна за рубежом, получила много откликов.
Мои статьи о Соборе и Соборности были первыми в постсоветской России. Их печатали на русском языке журналы «Москва» и «Вече» (Мюнхен), а на английском «Russian Studies in Filosophy” (N.Y., 1993, vol. 31, № 4).
Увлекшись глубокой идеей, я начал составлять хрестоматию Соборности, подбирая соответствующие тексты XIX-ХХ века. К сожалению, это проект остался невостребованным и нереализованным.
Зато сама идея Соборности стала не только популярной, а даже модной. Стали появляться одноименные фонды, политические и общественные организации. Самая известная из них – Всемирный Русский Собор.
Ещё одной крупной встречей нашей организации стала конференция «Россия и Европа: опыт соборного анализа». Она проходила 26 мая 1990 года в той же колокольне Знаменского монастыря на Варварке. Пришло много новых людей. Помимо наших корифеев – Виталия Ковалева, Владимира Марченкова, Андрея Кирсанова – были Игорь Дёмин, Александр Белов, Владимир Карпец, Николай Князьков, Александр Дугин, Гейдар Джемаль, Вячеслав Паршков. Другие видные авторы: Николай Лисовой, Виктор Аксючиц, Олег Генисаретский, Андрей Павленко (всех не перечислить), – передали тексты своих докладов для сборника.
В своём вводном слове я сделал обзор русской историософии, дал её типологию: революционно-демократическое направление, либеральная ветвь западников, научные школы, наконец, центральная линия – мессианская, основанная на православном понимании судьбы. Другой мой текст был посвящен теме «Европейский процесс и СССР: геополитический аспект», где я представил свою модель нового Священного Союза.
По итогам историософской и геополитической конференции была издан солидный том «Россия и Европы: опыт соборного анализа» (1990), над которым мне пришлось немало поработать. Его первую часть составили классические труды отечественных мыслителей по теме «Россия и Европы»: А.Хомякова, И.Киреевского, Ф.Тютчева, Н.Данилевского, Н.Федорова, К.Леонтьева, В.Соловьева, Н. Трубецкого, И. Ильина и других. Причем некоторые из них публиковались в постсоветской России впервые. А вторая часть книги включала доклады современных авторов.
Наш новый печатный труд показал, каким образом Русская Идея развивалась в историософии. Если западники во всем брали пример с Европы: Германии, Англии и Франции, – то мыслители-консерватооры, следуя общехристианской логике, видели смысл отечественной истории в продвижении Империи к Царьграду, духовному центру православного мира. Подобно средневековым крестоносцам, осаждавшим Иерусалим, русские воины стремились завоевать Константинополь. Конечно, здесь учитывалось всё: и геополитически выгодное расположение древней столицы, и проливы, и общая необходимость продвижения на Юг, но мистически смысл войны формулировался в краткой и ясной формуле: «Крест на Святую Софию!». [8]
Поражение России в Перовой мировой войне и последовавшие за ней разрушительные революции заставили многих задуматься над тем, насколько реально русский мир стремится ко Христу и нужен ли для торжества Православия захват христианами Константинополя. Крах Российской Империи стал расплатой за излишний идеализм и мистицизм.
На сборник «Россия и Европа», изданный сначала самиздатом, была объявлена подписка через газету «Литературная Россия», что позволило вскоре напечатать её в нормальной типографии большим тиражом. Вскоре в редакции всесоюзного журнала «Вопросы философии» состоялось публичное обсуждение нашего коллективного труда, в котором приняла участие Наталья Алексеевна Нарочницкая, большая умница и последовательная защитница исторических достижений России.
Среди новых участников и слушателей «Собора» появился Анатолий Михайлович Иванов, историк и переводчик-полиглот, ветеран русского освободительного движения, с которым позже у нас сложилось продуктивное сотрудничество. Творческая дружба с Игорем Львовичем Деминым привела к образованию информационно-издательского агентства «Альфа и Омега». А вот Александр Дугин, выступавший на конференции «Россия и Европа» с докладом по теме «Расовые архетипы Евразии» в свете Хроники Ура-Линда, наоборот, попросил убрать свой текст из нашего сборника.
О семинарах, конференциях, книгах и участниках Творческого объединения «Собор» можно было бы рассказывать ещё много. Виталий Ковалёв прочитал осенью 1990-весной 1991 года в рамках нашего общества целый курс лекций по немецкой и русской классической философии под названием: «Диалектика, София и метафизика Свободы». Ежемесячные семинары были посвящены трудам Гегеля, Соловьева, Ницше, Хайдеггера, Бердяева, Лосева, а по итогам данного курса в апреле 1991 года был проведен круглый стол «История и Свобода», который перерос в конференцию «Конец или Спасение?» в духе апокалиптической тематики. Позже я издал книгу Ковалева «Философия постистории», куда были включены избранные труды нашего друга за несколько лет.
В это же время я познакомился со священником Дмитрием Дудко, который стал моим духовником, и тоже принял участие в одном из семинаров «Собора». Результатом нашего творческого сотрудничества стала публикация книги отца Дмитрия «В терние и при дороге» (1993) с моим послесловием, где изложена биография выдающего проповедника христианства в нашу апостасийную эпоху.
В конце лета 1991 года я был в Крыму по приглашению «Братства Св. Иоанна Богослова». Там по промыслу Божьему я начал писать книгу «Крест над Крымом». Она была опубликована в начале следующего года и сыграла значительную роль в привлечении внимания русской общественности к судьбе православного Крыма. Однако, это особая тема, которая уже описана в мемуарах, приложенных к моей новой монографии «Судьба русской Тавриды» (2017).
Итогом всего цикла семинаров осени и зимы 1991 года стал круглый стол «Империя. Монархия. Личность», который состоялся 17 января 1992 года в конференц-зале Государственной публичной библиотеке им. Н.А. Некрасова (Большая Бронная, 20/1). Логика религиозной личности, а точнее православного гражданина, воспитанного на Евангелии и просвещённого трудами И. Ильина, Л. Тихомирова, И. Солоневича, признает неизбежность монархии, как отражения высшей воли Царя Небесного. Русское самодержавие ему становится необходимым для внутренней и внешней гармонии, для выражения религиозного принципа соборности в обществе.
Участники дискуссии (В. Семенко, В. Ковалев, И. Дёмин, В. Марченков) высказывали самые разные, порой полярные точки зрения, но никто не мог отрицать, что монархизм стал политическим явлением современной России. Проблема состоит в том, какие силы возглавят процесс возрождения православной государственности.
Деятельность «Собора» не ограничивалась общением внутри нашего круга. За пределами ВООПИиК каждый из нас общался с различными деятелями науки, культуры и политики, целыми организациями и фондами. В моих личных архивах сохранились письма и документы Ассоциации комплексного изучения русской нации (Е. С. Троицкий), Международного фонда славянской письменности и культуры (В.М. Клыков), «Русского фонда» (В.В. Селиванов), Союза за духовное возрождение Отечества (М.Ф. Антонов), Русского патриотического движения «Отечества» (А.Г. Кузьмин), Православного братства Св. Иоанна Богослова (А.Ф. Кузнецов), общества «Лосевские беседы» (Ю.А. Ростовцев), Ассоциации «Мир через культуру» (Е. Морева), Российского христианское демократического движения (В. Аксючиц), Союза Христианское Возрождение (В.Н. Осипов), переписка с газетами «Русский Вестник» (А.А. Сенин), «Завтра» / «День» (А.А. Проханов), «Литературная Россия» (Ю. Лощиц), с журналами «Наш современник» (С. Куняев), «Москва» (Л. Бородин), другими религиозно-философскими и патриотическими изданиями.
Апогеем этих многообразных связей стал конгресс Гражданских и патриотических сил, который состоялся 8-9 февраля 1992 года в центральном Московском кинотеатре «Россия», где я выступил перед многотысячной аудиторией с публичным докладом «Стратегия возрождения»:
«Для полнокровного, всестороннего возрождения России нам нужны укорененность в Боге, укорененность в земле, укорененность в собственности и верные, сильные союзники. Одной демократии нам недостаточно, как недостаточно и одного лубочного патриотизма или ограниченного консерватизма. Нам необходима не архаизация и стилизация старого, а оживление и обновление традиции, движимой непреклонной волей к воскресению. Необходимо новое Правое дело». [9]
Регулярные творческие встречи «Собора» были прерваны моей профессиональной командировкой в Испанию, где я работал с весны по осень 1992 года в качестве переводчика и консультанта павильона России на Всемирной выставке в Севилье. Мне доверили сделать два документальных фильма: один – по истории русско-испанских отношений (тема моей докторской), а другой – «Российские колумбы духа», где тема соборности раскрывалась в художественных образах. В Севилье я впервые набросал проект «EURO-RUSIA», который был реализован в 2000-х годах.
После моего возвращения в Москву «Собор» начал новый цикл семинаров «Пути Российского возрождения». Здесь мы обсуждали такие темы как «Время Церкви» (В. Семенко), «Русский путь восхождения к богу» (А. Горбачев), «Россия или Евразия?» (И. Демин). По случаю 100-летнего юбилея А.Ф. Лосева философ Виталий Ковалев подготовил для нашего общества специальный доклад.
Наше общество имело большие планы на будущее. Однако осенью 1993 года меня снова отправили за границу. В этот раз – в США, где мне предстояло прочитать лекционный курс «Russian culture and civilization». Почти на год связь с друзьями ограничилась частной перепиской. На этом наше творческое объединение прекратило публичную деятельность. «Собор оказался одноглавым», – как позже пошутил Виталий Ковалев.
Новый этап моей жизни начался в 1995 году, о чём будет отдельный рассказ. А здесь пора подводить итоги.
Чтобы я ни публиковал и где бы ни выступал, внутренней пружиной моих действий всегда была родовая логика. Голос крови и зов предков были движущей силой многих проектов. Журналы «Наследие предков» и «Атеней», курсы лекций по истории Отечества, многочисленные статьи о русских мыслителях, о достижениях отечественной науки и её приоритетах, включая интервью с выдающимися современниками. Мне удалось издать несколько собраний сочинений наших гениальных предшественников: Юрия Ивановича Венелина, Александра Фомича Вельтмана, Ивана Семеновича Орлая, Владимира Фёдоровича Одоевского (подготовлен к печати).
Миссия женщины-матери по её природному назначению состоит в том, чтобы даровать жизнь своим детям, а значение профессионального историка-издателя вернуть забытое наследие гениев, тем самым даровав им вторую жизнь, которая открывает путь в вечность.
Наступит день, когда и моя душа покинет землю. Она тоже воплотится в новые формы бытия, и я вернусь к вам, мои родные.
ССЫЛКИ
[1] Тулаев П. В. «Философия общего Дела» и «Прометей» // Общее дело. Сборник докладов, представленных на I Всесоюзные Федоровские чтения 14-15 мая 1988 года. – Москва: Комитет космонавтики ДОСААФ СССР, 1990, с.183-191.
[2] Информационный бюллетень секции «Человек и Космос» Комитета космонавтики ДОСААФ СССР. – Москва,1989, с. 14-17.
[3] Тулаев П.В. Языческие истоки русского космизма //Русский космизм и ноосфера. Тезисы докладов Всесоюзной конференции, Москва, 1989, с.208-209. Более подробно эта тема раскрыта в моих изданиях: «Родные боги в творчестве славянских художников» (М. «Слава!», 2008) и «Родные боги: Образы, гимны, толкования» (М. «Слава!», 2015).
[4] Тулаев П.В. Преодоление смерти в славянской мифологии // Русский космизм II-III Федоровские чтения. Часть II, Москва, 1990, с. 76-78.
[5] Общее дело. Сборник докладов, представленных на I Всесоюзные Федоровские чтения 14-15 мая 1988 года. – Москва: Комитет космонавтики ДОСААФ СССР, 1990, с.191.
[6] «Журнал Московской патриархии». 1993, №4, с.20-25.
[7] См. Тулаев П.В. К пониманию Русского, М.: «Лицей», 1994, с.149-173.
[8] Трубецкой Е.Н. Национальный вопрос, Константинополь и Святая София. — в кн. «Смысл жизни». М.,1994; Тулаев П.В. Судьба русской Тавриды. История освоения Крыма: От древности до нашего времени. М.: «Вече», 2017, с.133-144.
[9] Тулаев П.В. К пониманию Русского, М.: «Лицей», 1994, с.220
