Конец ХХ – начало ХХI века удивило человечество накоплением поразительного количества достижений науки и техники, которые пробудили столько надежд на воплощение того, что в прошлом казалось фантазией. Техника диагностики ребёнка до его рождения, полная расшифровка человеческого генома, суррогатное материнство с последующей манипуляцией эмбрионами, генетическая диагностика до зачатия и введения, генная терапия, клонирование и т.д. впервые дают в руки человека набор инструментов, который хорошо вписывается в концепцию «евгеники». Однако этот термин столь отягощён негативными историческими воспоминаниями, что только с ними и ассоциируют эти новые средства их противники, перенося на современность некоторые отрицательные последствия евгенических движений вековой давности. Их защитники отмежевываются от политики «высшей расы» и заявляют, что их действия сугубо индивидуальны и основаны на свободном выборе партнёра. С точки зрения истории, обе постановки вопроса не отличаются достаточной точностью, поскольку основы расовой генетики прошлого были весьма отличны от нынешних.

   Говоря академическим языком, целью генетики является изучение человеческого рода. Эта цель и была выражена в этом неологизме в 1883 году Френсисом Гальтоном в его работе «Исследования о человеческих способностях и их развитии». Однако, несмотря на то, что евгеническая теория с чёткой структурой уже содержалась в его работе 1865 «Наследственный талант и характер», можно утверждать, что Гальтон не был первым, кто поднял вопрос о возможности или долге действовать целенаправленно, чтобы повлиять на процесс человеческого размножения, всегда случайный.

 

Платон (428-348 г. до н.э.) - древнегреческий философ
 

   В IV веке до н.э. Платон в своём «Государстве» поставил ряд евгенических вопросов в духе Гальтона, проповедуя как позитивную евгенику, стимулирование рождаемости лучших одарённых, так и негативную, ограничение рождаемости тех, кого сочтут низшими. Если Платон был первым, кто ясно сформулировал евгенические идеи, то согласно классическим историкам, Ликург тремя веками раньше первым воплотил их в своей реформе спартанского общества. Однако не выборочное убийство новорождённых с какими-нибудь дефектами привлекло внимание современников, а то, что само государство в лице высших советников (эфоров) решало, кто недостоин принадлежать к «обществу равных». Детоубийство не было чуждо ни греческому, ни римскому обществу. Сенека соглашался с тем, что «мы уничтожаем уродливое потомство и топим слабых и ненормальных новорождённых». Как сообщал Филон «другие оставляют их в каком-нибудь пустынном месте с надеждой, что их кто-нибудь найдёт, но на самом деле оставляют их на произвол ужасной судьбы». Сороно Эфесский осуждал германцев и скифов за то, что они оставляли в живых лишь тех новорождённых, которые выживали в ледяной воде, но считал правильным по евгеническим соображениям, что ненормальных детей отдавали акушеркам или бросали.

   Таким образом, государство присвоило себе функции «отца семейства», который в Афинах и в Риме строго осуществлял эти евгенические меры в своём семейном клане: в клан принимали особо одарённых людей, а бездарных выгоняли. Аборты и убийства детей матерями осуждались не по моральным причинам, а потому что этим нарушалось неотъемлемое право главы семьи.

   Египетское общество было против подобной практики, считая её варварским обычаем греков. Евреи тоже были против детоубийства. Тацит, описывая обычаи евреев, считал один их них достойный похвалы: «Они стремятся увеличить свою численность и поэтому считают преступлением убийство поздних детей». Это диктовалось социально-политическим положением еврейского народа, без которого число сыновей было главным источником богатства и силы. Тогда как без греческой сильной структуры, начиная с V века до н.э. численное увеличение означало дробление наследства. Во всяком случае, этот отказ евреев от детоубийства был унаследован христианской моралью. Коран тоже отвергает эту практику.

   Что такое наследственность, в древности понимали плохо, и постоянно спорили, от чего оно зависит. В рациональной медицине Гиппократа в V веке до н.э. появляется идея панспермии, получившая широкое распространение в греческом мире. Она делала возможным предположение о прогрессивном улучшении народа на основе отбора для размножения лучших экземпляров. Согласно Платону, «семя происходит их всех частей тела, из здоровых – здоровое, из больных – больное. Поэтому, как правило, у лысых отцов рождаются лысые сыновья, у отцов с голубыми глазами – сыновья с голубыми глазами, у косых отцов – косые сыновья; то же относится и к остальной фигуре».

   В эту эпоху формировались и эволюционные тезисы. Их главным представителем был Анаксимандр. Однако, онтогенетические идеи комбинаций семян, которые развивали философы-досократики и в ещё большей мере эпигенез Аристотеля поставили особенность живого существа в зависимость от внешних факторов, которые начинают действовать до зачатия и продолжают действовать на протяжении всего периода беременности.

   Хотя идеи о наследственности продолжал проповедовать в позднем средневековье Сорано Эфесский, внедрение томистами идей Аристотеля в христианство вызвало крен в сторону теории эпигенеза, что привело к развитию учения о темпераментах, согласно которому характер и психические способности зависят от того, какой из четырёх основных темпераментов преобладает: холерический, флегматический, сангвинический или меланхолический. Это учение победило в эпоху Возрождения. Оно ограничивало возможности умственного и морального развития личности и собственным темпераментам с момента её рождения. Идея, которая устанавливала тесную связь между душой и органической деятельностью мозга, была выдвинута ещё в 1545 году уроженцем Севильи Алонсо де Фуэнтесом, но лишь тридцать лет спустя Уарте де Сан Хуан более детально изложил её в своём «Исследовании разума», которое оказало большое влияние на европейскую гуманистическую мысль. Высоко оценивая врождённые способности каждой личности, Уарте де Сан Хуан давал ряд евгенических советов, чтобы дети рождались с хорошими способностями к умственному развитию. Речь шла, в первую очередь, о сыновьях, так как, согласно учению Аристотеля, женщина занимает промежуточное положение между мужчиной и животным.

   Физиологическая постановка вопроса по Аристотелю, как у Уарте, была выведена на политическую арену как часть неоплатонического социализма, в частности, Томазо Компанеллой, для которого «размножение находится в компетенции государства, а не отдельных лиц. Поскольку отдельные лица часто рожают плохих детей и плохо воспитывают их, относясь с предубеждением к государству, их нужно, руководствуясь религиозным чувствам, поручать заботе магистров». К евгеническим мерам нового государства относится выбор родителей. «Совет мудрецов города устанавливает рациональный союз личностей с учётом их физических данных и темперамента, чтобы избежать появления уродливых и слабых детей». Однако, больше внимания уделялось эпигенетическим факторам, таким как выбор совокупления или влияние во время любовных объятий вида прекрасных статуй знаменитых мужей».

 

Фрэнсис Гальтон (1822-1911) - английский антрополог, основатель евгеники
 

   Это лишь несколько примеров из множества евгенических проектов, осуществляющихся в нашем культурном контексте, как в области медицины (т.к. «гигиена воспроизводства»), так и в области политики, где воспроизводство населения рассматривалось как задача государства. Но разработанная евгеническая программа Гальтона, которая была быстро признана викторианским обществом в конце ХIХ века, а позже и всем миром, включала в себя не только предшествующие попытки достижения сходных целей, но и огромное количество не связанных между собой факторов. Они сошлись в этом конкретном месте, в этот конкретный момент, в постановке вопроса об онтогенезе в ХIХ века. Клеточная теория, эволюционные гипотезы, социальные перемены, вызванные промышленной революцией, мальтузианский либерализм, расизм и неоколониализм, чтобы уступить место социальному дарвинизму, краеугольному камню евгеники в начале ХХ века.

   Во второй половине ХIХ века наука окончательно отбросила реформистские теории предыдущего века, развив немецкую клеточную теорию, которая установила активную роль яйцеклетки и сперматозоида в зачатии. В 1887 году Вейсман выдвинул гипотезу, что весь организм обладает наследственной субстанцией или зародышевой плазмой, состоящей из отдельных единиц, каждая из которых определяет особенности живого существа. Вскоре после этого Бовери отождествил эту зародышевую плазму с хромосомами. В 1865 году Мендель опубликовал свои законы наследственности, хотя их выводы были признаны лишь в начале ХХ века. Под воздействием всех этих факторов возникла доменделевская генетическая теория как строгая наука, тесно связанная со статистическими и биометрическими методами, развившимися в эту эпоху. Однако, объём её познаний был слишком скудным для того, чтобы противостоять детерминистским эксцессам генетиков, опиравшихся на биологическую основу, которые ставили в зависимость от неизменной генетической предрасположенности любую человеческую болезнь, деятельность или наклонность.

   Развитие такой науки о наследственности шло параллельно с капитуляцией на геологическом и палеонтологическом уровне сторонников креационизма и теории катастроф перед эволюционными теориями, сначала перед теорией Ламарка о наследовании благоприобретённых признаков, потом перед теорией естественного отбора Ч. Дарвина.

 

Жозеф Артюр де Гобино (1816-1882) - французский антрополог и расолог
 

   В 1857 году Гобино опубликовал свой очерк «Очерк о неравенстве человеческих рас», который положил начало доказательства превосходства арийской расы над прочими и угрозы постепенного исчезновения расово высших групп, вследствие смешения, что приведёт к упадку, а возможно и к гибели цивилизованного мира. Исходя из тех же предпосылок, Джон Лэнгдам Даун, директор приюта для слабоумных в Эрлевуде (Англия) составил этническую классификацию слабоумных от рождения среди монголоидов, эфиопов, малайцев и американских индейцев, отнеся их к различным формам регресса в процессе эволюции человека к «более примитивным филогенетическим типам».

   Выступая против того, чтобы государство играло роль благодетеля, Мальтус ещё в 1798 году в своём «Первом очерке о народонаселении» критиковал законы о социальной защите. Исходя из ложного аргумента, будто производство продуктов питания растёт в арифметической, а население в геометрической прогрессии, он считал, что эти законы способствуют росту населения, не обеспечивая их средствами существования, так что содержать бедных, непродуктивных членов общества придётся его динамичным и способным членам. Критика Мальтуса первоначально была направлена против христианской благотворительности. ХIХ век знаменовался ростом классового сознания городского пролетариата и его социальными завоеваниями в процессе классовой борьбы. Однако к той части населения, в которую входили преступники, проститутки и т.д. Маркс и Энгельс относились не лучше, чем Мальтус. В своей работе «Немецкая идеология» (1845) они чётко отличали пролетариат от люмпен-пролетариата, как они называли население, которое социально ниже пролетариата по условиям труда и жизни, слой, состоящий из деградированных, деклассированных и неорганизованных элементов, деятельность которых непродуктивна и регрессивна. Маркс исключал люмпен-пролетариат из классовой борьбы, потому что у него нет никаких причин участвовать в революции с целью изменения социального строя. Существование люмпенов зависит от благотворительности и от интересов буржуазии и аристократии.

   В любом случае мальтузианские идеи были краеугольным камнем либерализма. Его идеологом был Спенсер, теории которого стали известны за несколько лет до появления работы Дарвина и прекрасно вписались в биологический эволюционизм. В результате возникла политическая доктрина, социал-дарвинизм, основанная на оправдании господства одних классов или стран над другими универсальными законами природы. Основная подмена, по сравнению с биологическим дарвинизмом, заключалась не в различении между естественным и искусственным отбором, не в одинаковом подходе к растению, животным и человеку, а в концептуальной подмене понятия «лучше приспособленных». Такая оценка, с точки зрения биологического дарвинизма, ограничивалась большей производительной способностью, как в плане количества детей, так и их выживания, достижения ими возраста. Когда они сами будут способны к воспроизводству, благодаря чему в популяции с большей частотой будут повторяться их наследственные характеристики. Однако, социал-дарвинизм соотнёс концепцию «более одарённых» только с определёнными социальными качествами в рамках особой идеологии, что не только не соответствует концепции эффективности, вытекающей из естественного отбора по Дарвину, а противоречит ей. Осознавая это Пирсон, главный сторонник Гальтона, защищал государственное вмешательство в естественный отбор, исходя их того, что промышленное общество стимулирует отбор «самых плодовитых», а не «самых способных».

   Все выше описанные идеи могли удержаться только на основе этнического, националистического чувства генетической принадлежности к культурной, экономически и политически сильной нации. Вторая половина ХIХ века по множеству социальных и политических причин была моментом наибольшего распространения и наибольшей популярности национализмов по всей Европе. Националистическое исступление, нужда промышленности в рынках для сбыта излишков, прекращение свободы торговли между европейскими державами в последние десятилетия ХIХ века и идея расового превосходства породили в период между 1870 годом и «Первой мировой войны», «новый империализм». Возникло беспрецедентное стремление создавать империи ради империй, агрессивное соперничество между державами в борьбе за заморские территории и появление завоевательных доктрин, отрицающих способность покорённых народов к самоуправлению.

   Этот неоимпериализм подтолкнул главные европейские державы, особенно Англию, к борьбе за увеличение своих колониальных владений в Африке, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. К этой борьбе подключились США и Япония. Основываясь на расистских оправданиях экспансии и на социал-дарвинизме, империалистический гегемонизм в свою очередь подпитывал политическую активность евгеников, которые пропагандировали генетическое превосходство великих держав над покорёнными народами.

 

Участники первой конференции исследователей нордической расы 1925 года
 

    В момент сложных взаимодействий этих факторов появились биологические и стратегические работы Ф. Гальтона, его определение генетики и его последующие работы, посвящённые применению его идей в обществе. В начале ХХ века евгеника в Англии развивалась на базе двух учреждений, которые соперничали между собой: Евгенической лабораторией Гальтона, которая занималась биометрией и доменделевской генетикой, и Евгенического воспитательного общества, более склонного к появлению идей Менделя. Эти евгенические общества проповедовали воспитательные методы стимулирования размножения высших классов и сокращение размножения пролетариата, а также стерилизация больных и сумасшедших. Несмотря на то, что британские интеллектуалы были согласны с этими предложениями, таковые никогда не воплощались в практику. Может быть, потому что рабочий класс был многочисленным и политически влиятельным. Такого политического тормоза не было в США, где евгенические идеи набрали силу и вскоре начали применяться на практике.

   В начале ХХ века более ранние эмигранты из Северной Европы увидели, что их захлёстывают волны с европейского востока и юга. Что для расистского американского общества выглядело как явная угроза того, что смешение с индейцами и неграми приведёт к снижению среднего интеллектуального уровня американцев и к распространению различных пороков, таких как алкоголизм, преступность и проституция. Американская евгеника в большей мере основывалась на широком и произвольном использовании тестов интеллекта, разработанных Альфредом Бене для определения «умственного уровня, которого может достичь каждый индивидуум в зависимости от типа хромосом в зародышевых клетках». На основе этих тестов были разработаны строгие законы об иммиграции, особенно после принятия Акта об иммиграции в 1924 году, который строго ограничивал въезд лиц, не принадлежащих к «нордической расе» и вводил программы насильственной стерилизации.

   В нацистской Германии Закон о предотвращении появления потомства с наследственными болезнями, вступивший в силу 14 июля 1933 года, был принят в сочетании с позитивной евгенической программы «Лебенсборн» (Источник жизни), которую продвигал Гиммлер. Путём отбора образованных арийцев для размножения и воспитания он хотел воспитать будущих руководителей III Рейха, способных подчинить себе или уничтожить все низшие расы и нации. В 1935 году к этому добавились Нюрнбергские законы, предусматривающие юридическую дискриминацию евреев, а также запрет на браки или сексуальные отношения между евреями и арийцами, которые карались как «осквернение расы». Немецкая программа стерилизации, как и американская, опиралась на концепцию «врождённой умственной отсталости». Именно к этой категории относились 77 % из почти миллиона принудительно стерилизованных по решению Трибунала наследственного здоровья; 18 % составляли безнадёжные алкоголики и лишь 5 % лица с другими наследственными болезнями.

 

Страны Европы, где государством были введено евгеническое законодательство
 

   Главной особенностью нацистского режима по сравнению с демократическими странами был шаг, предпринятый 1 сентября 1939 года, введение программы евганазии, которая преследовала евгенические цели физического устранения лиц, признанных «нежелательными» для арийского общества III Рейха. Предполагалось истребить в концлагерях двенадцать миллионов человек, не только неарийцев, вроде евреев, или цыган, но родственных немцам народов, поляков и прочих славян, лица с физическими и психическими дефектами, безнадёжно больных. В этот же список попадали лица «не представляющие жизненной ценности», «чуждые обществу», такие как политические оппозиционеры, гомосексуалисты, свидетели Иеговы, преступники, бомжи, бродяги, проститутки, нищие, наркоманы и т.д.

   Подобно тому, как сегрегация и последующее уничтожение немецких евреев шли дальше расистской евгенической риторики и основывались на чисто экономических мотивах, евгеническая политика в отношении антиобщественных или «чуждых обществу» элементов выполняли функцию, которая непосредственно влияла на рынок рабочей силы и на развитие предпринимательского класса. Он получал выгоды от этой политики контроля и истребления лишних, неквалифицированных рабочих и подчинения дисциплине оставшихся рабочих масс. Окончательное решение проблемы «антиобщественных элементов» с помощью техники истребления взамен политической традиции государственной поддержки, это было уже не евгеническое решение, а действие, основанное на гипотетических предположениях.

   С конца двадцатых годов евгенические эксцессы в демократических странах, основанные на классовых или расовых теориях, начали подвергаться критике, в том числе и со стороны самих лидеров евгенического движения. Они достигли своего пика в сороковых годах, когда, после окончания Второй мировой войны стали известны неопровержимые жестокости, совершённые нацистами на основе постулатов евгеники. Многие критические замечания были подтверждены современными познаниями в области генетики и наследственности. Создана новая научная основа для правильных генетических консультаций, а диагностика до рождения позволила в шестидесятых годах легализовать терапевтические аборты в разных странах, по-новому стали смотреть на частную практику, основанную на свободе личностей. Люди получили право иметь потомство с учётом диагноза какого-либо наследственного заболевания.

   Тем не менее, термина «евгеника» стараются избегать как негативного вследствие мрачных воспоминаний. Сегодня новые научные достижения сочетаются с политическим отказом от каких-либо практических опытов с населением или от внесения изменений в генофонд населения. Эти цели считаются предосудительными, а на практике оказываются неосуществимыми. Это доказывает популяционная генетика, исходя из современного уровня своих познаний.

Источник: Журнал «Memoria», Madrid, 2007, № 6;
© Перевод с испанского: А.М. Иванов

 

Активист движения КуКлуксКлан с плакатом
«Расовое смешение это геноцид белой расы».